Выражение " Вытеснение" было введено более 100 лет назад как теоретическое понятие, якобы относящееся к ненаблюдаемой психологической сущности, предложенной в теории соблазнения Фрейда. Однако эта теория и ее предполагаемая когнитивная архитектура были полностью опровергнуты, но термин " Вытеснение" по-прежнему используется.

 В работе " «Вытеснение не имеет смысла» Фелипе Де Бригард, предлагает философскую оценку значения этого теоретического термина, а также аргументирует сомнения в его научном статусе, сравнивая его с другими случаями теоретических терминов, которые либо сохранились при научных изменениях, например, "атом" или "ген", либо исчезли, как "черная желчь". В конечном итоге автор утверждает, что термин "Вытеснение" устарел и рекомендует его исключить из нашей научной терминологии.

Далее цитируется перевод на русский язык данной работы:

«1. Учение о жидкостях (humor, lat) и Теоретические термины.

 Позвольте мне на мгновение уйти в историческую фантазию. Мы находимся в 338 году н.э. Октавия Кассия, дочь богатого купца из Эфеса, только что переехала со своим мужем в старый город Византия - ныне Константинополь - частично из-за бизнеса, а также в поисках медицинской помощи. Грусть от того, что немного ранее произошел выкидыш, все еще велика, оставляя ее печальной и угнетенной. Ее тело тоже ослабло. Вспомогательная научно-философская среда, привлекающая умы из разных уголков известного мира, предлагает самые актуальные медицинские знания и обещание выздоровления. Знаменитый врач незамедлительно вызывается, и после тщательного обследования он уверенно предлагает диагноз: меланхоличное состояние Октавии и ее слабость вызваны нарушением равновесия влаг, вызванным избытком черной желчи.
Лечение стандартное: короткая сессия венозного кровотечения в тот вечер с последующим повтором на следующей новой луне, а также здоровое питание с огурцом, известным своей стабилизирующей ролью в секрециях селезенки. И диагноз, и лечение непосредственно следовали из преобладающей медицинской доктрины того времени. В самом деле, юмористическое учение, или представление о том, что человек состоит из четырех элементарных жидкостей являлось теоретической основой нашей медицинской практики на протяжении веков. Хотя его обычно связывают с гиппократовым трактатом "О природе человека", собранным учеником и зятем Гиппократа Полибом в V веке до н.э. - на самом деле, уже тогда было несколько теорий о жидкостях, каждая из которых предлагала незначительные вариации в природе четырех основных жидкостей (Жуанна, 2012). 

По разным причинам набор четырех жидкостей Гиппократа - кровь, флегма, желтая желчь и черная желчь - преобладал, получив широкое признание к моменту выхода "Комментария к гиппократову трактату" Галена во 2-ом веке н.э. Наши лучшие исторические оценки указывают на то, что учение о жидкостях продолжало царить еще долго после Ренессанса, даже встречаясь в нескольких пьесах Шекспира. Благодаря многочисленным открытиям в XVI веке, включая новый подход Парацельса к здоровью, а также непреклонные поправки Галена к анатомическим наблюдениям и открытие Гарви о циркуляции крови, учение о жидкостях в конечном счете потеряло свою репутацию. К XVII веку оно было практически заменено механистическим взглядом на человеческое тело (Бос, 2009). 

Учение о жидкостях прожило удивительно долгую жизнь и, во многом, воплощало в себе основные характеристики научных теорий. Одна из таких особенностей, важных для наших текущих целей, заключалась в том, что учение прибегало к ненаблюдаемым сущностям для объяснения загадочных наблюдаемых феноменов. Люди, страдающие от избытка слизи и других выделений, часто также кажутся вялыми и безразличными. Согласно учению о жидкостях, оба этих поведения объяснялись общей ненаблюдаемой причиной: избытком флегмы (отсюда и слово "флегматик"). Из всех жидкостей только кровь была видна невооруженным глазом. Все остальные жидкости были ненаблюдаемыми, хотя они могли иметь уникальные физические проявления. 

Таким образом, такие термины, как "флегма" или "черная желчь", появлялись в учении о жидкостях, как теоретические термины: референтные выражения, используемые в научных теориях для обозначения ненаблюдаемых сущностей, значение которых определяется только теорией (Андреас, 2021). Ученые не согласны по поводу того, почему именно эти четыре жидкости были выбраны. Некоторые утверждают, что они были связаны с четырьмя временами года: кровь - весна, желтая желчь - лето, черная желчь - осень, флегма - зима. Другие предполагают, что они были выбраны для параллели с четырьмя стадиями человеческой жизни (младенчество, юность, зрелость, старость) или даже с древними теориями о четырех основных элементах (огонь, воздух, земля и вода). В любом случае все согласны в том, что существование таких жидкостей предполагалось в теоретической, а не в наблюдательной основе. 

В наши дни, конечно, диагноз и предлагаемое лечение Октавии звучат смехотворно. Это происходит не только потому, что диагноз врача ложный, поскольку в организме Октавии нет черной желчи. Если вы пытаетесь утверждать факт (в отличие, скажем, от вымысла) и ваше утверждение использует теоретический термин, предположительно обозначающий ненаблюдаемую сущность, то неналичие этой сущности вероятно достаточно, чтобы сделать утверждение ложным.

Для сравнения рассмотрим следующий случай. Около 1980 года астроном, наблюдая аномалию в орбите далекой планеты, утверждает, что "планета отклонилась от ожидаемой позиции из-за наличия рядом черной дыры, оказывающей сильное гравитационное воздействие". Здесь "черная дыра" - это теоретический термин, предположительно относящийся к области пространства-времени, гравитационная сила которой настолько велика, что свет не может из нее выйти, что делает ее - по крайней мере, в 1980 году - ненаблюдаемой. Однако оказалось, что такой черной дыры не существует, поэтому утверждение ложно. Однако заметьте, что случай астронома существенно отличается от случая византийского врача. В связи с характером движений планет и их гравитационными взаимодействиями с астероидами утверждение астронома, хотя и ложно, могло бы быть истинным в соседнем возможном мире, в котором сохраняются наши физические и космологические законы. 

Действительно, мы даже могли бы узнать что-то из ложного утверждения астронома, а именно то, что если бы черная дыра находилась в месте, которое астроном предполагал, то, ceteris paribus, она бы изменила орбиту астероида именно таким образом. В отличие от этого, в случае диагноза Октавии нет ни одного соседнего возможного мира, в котором утверждение врача могло бы быть истинным одновременно с нашими биологическими и физическими законами. Для того чтобы это утверждение было истинным, необходимо было бы не только, чтобы наша биология, но, вероятно, и наша физика были совершенно иными. У врача создается впечатление, чтобы использовать знаменитую шутку Паули, "это не только неправильно, оно даже не является ложью".

 Два вывода из работ по семантике теоретических терминов могут помочь нам лучше понять разницу между случаями астронома и византийского врача. Первое понимание происходит от Фреге (1892) и Гуссерля (1900), которые утверждали, что референтные термины имеют и смысл, и/или 'коннотацию' и 'денотацию'. Примерно говоря, смысл термина - это способ, которым мы понимаем его, в то время как его коннотация - это то, на что указывает термин.Смысл научного термина будет зависеть от сложной сети проверенных эмпирических утверждений, наблюдений, предсказаний и проверенных практик, все они указывают на способ определения его референта. Теория жидкостей была опровергнута - она не предсказуема, не доказуема и не предлагает проверяемых гипотез. Таким образом, когда мы сейчас читаем диагноз византийского врача, мы считаем его ложным не только потому, что он не имеет референта, но и потому, что он не имеет смысла. В свете наших текущих плодотворных биологических и физических теорий неясно, как определить референт такого теоретического термина. Нам пришлось бы забыть слишком много, чтобы приблизиться к пониманию того, что он мог означать.

2. Об истоках "вытесненной памяти».

Я использовал пример "черной желчи" в рамках теории о жидкостях, потому что моим планом теперь является аналогичный аргумент относительно теоретического термина " Вытеснение". Термин был впервые представлен Фрейдом в 1896 году в лекции, которая позже была опубликована под названием "Об этиологии истерии". Как и большинство теоретических терминов, выражение " Вытеснение" было введено для объяснения загадочных наблюдаемых феноменов и для обозначения ненаблюдаемой сущности. Загадочными наблюдаемыми явлениями, которые Фрейд пытался объяснить, был симптомо-комплекс поведения, рассматриваемого, как истерия.

Предполагаемый симптомокомплекс включал в себя: одышку, паралич, амнезию, рвоту, выборочную глухоту, повторяющиеся движения и бесплодие, среди многих других. Понятие «вытесненной памяти" предлагало привлекательный, объединяющий причинный фактор, который мог помочь объяснить эти разнородные поведенческие проявления.

Характеристика предполагаемого ненаблюдаемого фактора - этих подавленных воспоминаний - была дана в терминах их причинно-функциональной роли в предполагаемой когнитивной архитектуре, схематично изложенной в "теории соблазнения». Фрейд представил разум, как состоящий из сознательного и бессознательного. И когда мы проживаем события, мы формируем воспоминания, которые сохраняются в нашем - казалось бы бесконечном - бессознательном.

Согласно теории соблазнения Фрейда, каждое воспоминание имеет определенную "травматическую силу", которая проявляется в склонности переходить из бессознательного в сознательное. Большинство наших воспоминаний, предположительно, имеют небольшую травматическую силу и остаются забытыми в бессознательном. Некоторые, напротив, восстанавливаются, но не вызывают странных поведенческих проявлений, так как их травматическая сила минимальна.

Но существует подмножество воспоминаний, с высокой травматической силой, которые разум стремится удерживать в бессознательном, поскольку они причиняли бы хаос, если бы достигли сознания. Для контроля над этими воспоминаниями разум использует защитный механизм, названный "репрессией" вытеснение, функция которого состоит в удержании воспоминаний с высокой травматической силой в бессознательном. 

Таким образом, термин "Вытеснение" был введен в отношении воспоминаний с высокой травматической силой, которые удерживаются в бессознательном благодаря действию репрессии (вытеснения). Когда репрессия слишком давит на бессознательное, что не так уж редко то бессознательное ослабляет свое воздействие, позволяя воспоминаниям из бессознательного периодически просачиваться и проявляться в сознательном, часто в форме снов и оговорок. Однако, когда воспоминания обладают значительной травматической силой, репрессия уже не может удерживать их, и они начинают проявляться в различных патологических поведениях, таких как те, которые составляют симптоматику истерии, описанной Фрейдом.
Более того, согласно теории соблазна, подавленные воспоминания «Вытеснение», которые доходят до сознания и заставляют людей вести себя истерически, являются всегда сексуальными по своей природе; точнее, это все воспоминания о сексуальном насилии, пережитом в раннем детстве, но подавленны до тех пор, пока они не начинают проявляться в патологическом поведении. 

Интересно, что подавленные воспоминания «Вытеснение» могут проявляться через сознание без осознания их содержания. Благодаря психоаналитической терапии это содержание может стать доступным субъекту. Фрейд отказался от некоторых основных положений теории соблазна вскоре после ее предложения, частично - как он признался своему другу Вильгельму Флиссу 21 сентября 1897 года - потому что он почувствовал, что число людей, проявляющих истерическое поведение, вероятно, превышает число случаев детского сексуального насилия.
Но вскоре он приспособил эту явную контрдоказательную информацию, утверждая, что воспоминания из бессознательного, которые могут привести к патологическому поведению, не обязательно должны быть связаны с событиями, пережитыми в детстве: они могут фактически быть из периода до рождения.

Фрейд говорит нам, что для ребенка рождение само по себе является глубоко травматичным, и что жизнь каждого младенца, начиная с самого начала, пропитана сексуальной фрустрацией и страданием. Каждый может развить патологическое поведение, потому что каждый, будучи человеком, вынужден подавлять огромное количество сексуальной травмы. Что должно нас удивлять, так это то, что доля истерического поведения не выше. 

Модель Фрейда архитектуры ума, состоящая из бессознательного и сознательного, а также этот загадочный механизм защиты, который он назвал "вытеснением", были, можно сказать, соблазнительными. В результате его "топографическая модель", как ее иногда называют, стала чрезвычайно влиятельной в течение большей части 20 века и в некоторых регионах мира, особенно в Европе и Латинской Америке, и продолжает быть популярной среди некоторых психиатров. Тем не менее, как теория нашей когнитивной архитектуры, топографическая модель Фрейда была полностью опровергнута. Практически каждый аспект его теории был подвергнут критике с практически всех сторон. С самого начала ученые утверждали, что некоторые ключевые понятия неразрывны и внутренне противоречивы (Уэллс, 1913), а также ложны или, в лучшем случае, метафоричны (Хаберман, 1914). Взгляд Фрейда на ум был знаменито использован Поппером, как пример ненаучной теории, поскольку ее основные утверждения были недоказуемы, а результат непредсказуем в серии опытов (Поппер, 1962; 1974). Еще более разрушительно, пожалуй, Грюнбаум (1984) утверждал, что даже явная терапевтическая успешность психотерапии не может быть правомерно использована в поддержку теоретических предположений взгляда Фрейда.

В литературе также были высказаны ограниченные критические замечания против существования подавленных воспоминаний и предполагаемой когнитивной архитектуры, в которой они могли возникнуть. Например, практически нет экспериментальных доказательств того, что "бессознательное" и "сознательное" обозначают независимые когнитивные системы. Насколько мне известно, не было проведено ни одного исследования, позволяющего установить хотя бы одно-единственное разделение между этими предполагаемыми системами, и ни одна экспериментальная задача, о которой мне известно, не может успешно манипулировать вытеснением. 

Несмотря на то, что некоторые пытались связать существующие доказательства бессознательных процессов с фрейдовским представлением о бессознательном (например, Kihlstrom, 1990), факт остается таковым, что такие результаты полностью поддаются интерпретации независимо от какой-либо фрейдовской доктрины. Более того, существующие исследования, которые предположительно демонстрируют существование вытесненной памяти или подавленных воспоминаний, также были широко опровергнуты, либо потому, что они были методологически неправильными (Kihlstrom, 1996), либо потому, что они не могли исключить возможность того, что предполагаемые восстановленные воспоминания были ятрогенными, как предполагается множеством демонстраций ложных внедренных воспоминаний в лаборатории и во время терапии (Loftus, 1994).

В итоге, нет никаких доказательств того, что наш ум содержит хранилище воспоминаний, каждое из которых имеет определенный уровень "травматической силы", стремясь проникнуть в сознание, но удерживаемое "механизмом защиты", который снимается только когда вы пьете, видите сны, или, очевидно, переноситесь на психоаналитика, который за вознаграждение может помочь вам контролировать ваше вытеснение. 

Как теория архитектуры человеческого ума, топографическая модель Фрейда так же неточна, как и учение о жидкостях. Следовательно, я предполагаю, что когда термин "подавленная память" используется в объяснении для обозначения якобы наблюдаемого фактора, являющегося предполагаемой причиной определенного поведения, включая внезапное восстановление яркого тревожного воспоминания, его семантический статус не отличается от того, что и "черная желчь" в использовании византийским врачом. В обоих случаях объяснительное утверждение было бы ложным, не только потому, что теоретическому термину не хватает референта, но и потому, что оно не имеет смысла.

3. О диссоциативной амнезии, блокированных воспоминаниях и намеренном забывании.

 В данной точке кто-то может возразить, хотя термин "Вытеснение" может потерять своё исходное предполагаемое значение, частично из-за неудачи фрейдовской топографической модели, тем не менее, термин все же приобрел новое значение в современной науке. Есть два способа интерпретировать это возражение. С одной стороны, его можно понять, как утверждение, что термин "Вытеснение" имеет смысл сегодня, частично потому, что предполагаемая наблюдаемая сущность, к которой он относится, выжила при теоретическом изменении. С другой стороны, его можно понять, как утверждение, что, хотя предполагаемый референт не выжил при теоретическом изменении, сам термин приобрел новое значение в современной науке. Я рассмотрю оба возражения по очереди.

 1. Тот же референт, другие термины.Научные термины, выживающие при теоретическом изменении, не редкость. Теоретические термины, такие как "атом" и "ген", например, возникли в рамках физических и биологических теорий, которые изменились и в определенных аспектах мало походят на современную физику и биологию. Тем не менее, термины сохраняются и грубо указывают на - многие аргументируют - ту же наблюдаемую сущность, которую они предназначали обозначать. Может ли это распространяться на термин "Вытеснение"? Фактически, в последние несколько десятилетий было предложено, по меньшей мере, три выражения, которые предлагаются, как равнозначные теоретическому термину "Вытеснение", а именно "диссоциативная амнезия", "заблокированные воспоминания" и "сознательное забывание воспоминаний". Может ли быть так, что идея, выраженная исходным термином, сохраняется, но скрыта под другим именем? Чтобы оценить эту возможность, важно понять, почему некоторые теоретические термины, такие как "атом" или "ген", смогли выжить при теоретическом изменении, тогда как другие, такие как "черная желчь", исчезли. Одна из перспективных стратегий - использовать причинно-функциональный подход для определения референта (Psillos, 1999), согласно которому

(1) термин t относится к сущности x тогда и только тогда, когда x удовлетворяет основному причинно-функциональному описанию, связанному с термином t, и

(2) два термина, t и t*, относятся к одной и той же x тогда и только тогда,(b) основное причинно-функциональное описание t* имеет те же конститутивные характеристики, что и основное причинно-функциональное описание t.Чтобы проиллюстрировать это, предположим, что основное причинно-функциональное описание "атома" включает в себя что-то вроде "быть элементарной частицей, которая составляет все вещество".Тогда можно утверждать,что хотя теоретическое определение атомов изменилось со временем, так что смысл, в котором Дальтон понимал "атом" в 1817 году, отличается от смысла, в котором, скажем, Гейзенберг понимал его в 1927 году, они тем не менее имеют общее основное причинно-функциональное описание. Аналогично можно утверждать, что если основное причинно-функциональное описание "наследственных факторов" (Мендель, 1865) включает в себя что-то вроде "быть материальной единицей наследования", то то, что Йохансен (1909) имел в виду под "геном", продолжает связываться не только с исходным представлением Менделя, но и с нашим смыслом "гена", хотя теории, в которых были сформулированы оба термина, существенно отличаются от нашего современного понимания генетики. К сожалению, я не думаю, что случай "подавленных воспоминаний" аналогичен случаю "атома" или "гена" по двум причинам. 

Во-первых, потому что ни один из трех альтернативных вариантов не обладает теми же конститутивными характеристиками основного причинно-функционального описания, под которым была представлена идея подавленных воспоминаний и соответствующий теоретический термин. И, во-вторых, потому что множества наблюдаемых феноменов, предположительно объясняемых каждым из этих альтернативных теоретических терминов, не являются взаимно-пересекающимися. Чтобы начать, рассмотрим понятие "диссоциативной амнезии". Ранее известный как "психогенная амнезия", этот термин был введен в DSM-5 (Американская психиатрическая ассоциация, 2013) для обозначения очень редких случаев, имеющих тяжелые нарушения памяти о прошлой личной информации, с оговоркой о том, что дефицит нельзя объяснить обычным забыванием или иными обнаружимыми неврологическими повреждениями, то есть не имеет "органического происхождения" (отсюда "психогенная"). Проблема заключается в том, что множество наблюдаемых феноменов, которые предполагается объяснить диссоциативной амнезией, как уже упоминалось, является более узким и широким, чем множество наблюдаемых феноменов, которые должны были объясняться подавленной памятью. Это узкое значение связано с тем, что подавленную память предполагалось использовать для объяснения широкого спектра поведения, почти все из которого не включены в список симптоматики, перечисленный для диссоциативной амнезии. Список является более широким в том смысле, что некоторые поведенческие реакции, характерные для диссоциативной амнезии, не соответствуют способу, которым предполагалось, работают подавленные воспоминания. 

Например, диагноз "диссоциативной амнезии" может быть поставлен, когда человек испытывает выборочную общую амнезию, то есть неспособность вспоминать информацию из определенного периода времени. Но это не соответствует предполагаемому механизму подавленной памяти, вытеснения. Вспомним, что по мнению Фрейда, каждое отдельное воспоминание в бессознательном обладает определенной "травмирующей силой", и именно это отдельное воспоминание может причинить вред в сознании. Вытеснение не блокирует воспоминания массово, потому что содержание отдельного воспоминания является ключевым для объяснения соответствующего ненормального поведения. Некоторые случаи диссоциативной амнезии, конечно тоже включают выборочную потерю памяти о конкретных событиях, но даже в этом случае это единственная точка пересечения двух несвязанных наблюдаемых феноменов. Кроме того, причинно-функциональные описания обоих понятий также различны.

Как уже упоминалось, "вытеснение" предполагалось относится к отдельному воспоминанию с высокой травмирующей силой из-за сексуальной природы его содержания, которое было удерживаемо в бессознательном благодаря подавлению. В отличие от этого, причины диссоциативной амнезии, которые в значительной степени неясны (Станилойу и Маркович, 2014), не связаны с подавлением, а скорее с внешними факторами, приводящими к переживанию индивидуумом сокрушительного стресса в момент кодирования и воспроизведения информации мозгом.Кроме того, соответствующие воспоминания, затронутые диссоциативной амнезией, не обязательно имеют сексуальную природу.

Таким образом, хотя существует некоторое пересечение в наборе наблюдаемых поведенческих реакций, которые должны были объяснить понятия "подавленную память" и "диссоциативную амнезию", а также сходство в причинно-функциональной характеристике этих понятий, факт остается таким, что оба условия нарушаются, и у нас мало оснований полагать, что эти два термина являются соотносимыми. Аналогичные соображения применимы к понятию "блокированные воспоминания" и воспоминаниям, которые были "умышленно забыты". В недавней обзорной статье, например, Смит и Беда (2020) критикуют тех, кто отрицал "существование и реальность восстановленных воспоминаний" вовремя так называемых "войн памяти" и утверждают, что существует законное понимание, при котором воспоминания могут быть подавлены и позднее восстановлены. 

Однако виды феноменов, которые они имеют в виду, включают незначительные и кратковременные эффекты, такие как снижение запоминания, когда определенные целевые элементы кодирования исключаются из дальнейшей экспозиции для максимизации вмешательства отвлекающих элементов, эффективно "блокируя" их при воспроизведении. 

Опять же, эти виды феноменов не совпадают с наблюдаемыми феноменами, которые предполагалось объяснять подавленной памятью, и причинно-функциональное описание предполагаемых механизмов совершенно отличается. В частности, Смит и Беда (2020) выступают за двухпроцессную модель, которая включает преобладание отвлекающих элементов и целевых элементов и вообще не ссылается на такие понятия, как травматическая сила, бессознательное или подавление.

То же самое утверждение относится и к недавним попыткам использовать экспериментальные результаты, демонстрирующие "умышленное забывание", как доказательство существования подавленной памяти. Типичное исследование умышленного забывания включает вариации парадигмы "думай/не думай", при которой участникам представляется сигнал и связанный с ним элемент, скажем, несвязанное слово, и затем при предъявлении сигнала им указывается либо думать, либо не думать о связанном элементе. Затем в последующем тесте памяти участникам снова представляются сигналы, и их просят восстановить все связанные элементы. Умышленное забывание таким образом измеряется, как доля запомненных связанных элементов в условии "думай" по сравнению с условием "не думай". Но это совершенно отличается от поведенческих феноменов, которые предполагалось объяснять подавленной памятью. 

Во-первых, мера умышленного забывания обычно является снижением скорости извлечения информации по нескольким элементам, а не доказательством умышленного забывания определенного элемента. В самом деле, если эксперимент хорошо спроектирован, идеально было бы контролировать конкретность элемента, поскольку вы хотите продемонстрировать эффект независимо от точного забытого элемента, что является противоположностью тому, что вы ожидаете от конкретного воспоминания, которое, как утверждается, подавлено. Более того, как напоминает нам Отгаар и др. (2020), нет никаких доказательств того, что можно использовать парадигму "думай/не думай" для полного уничтожения прошлого автобиографического воспоминания. Даже хорошие демонстрации использования этой парадигмы с автобиографической памятью (например, Норин и МакЛеод, 2013) показывают извлечение информации значительно выше случайного, и эффект составляет всего около 10% снижения по сравнению с базовым уровнем. Более важно, нет никаких доказательств того, что те немногие воспоминания, забытые во время теста памяти, потеряны навсегда или хотя бы на длительный период после участия участников в эксперименте.

И, наконец, есть доказательства того,что если эффект умышленного забывания действительно существует, он обычно является довольно незначительным, нестабильным и сложным для воспроизведения (Вессел и др., 2020). В итоге, "умышленное забывание" является теоретическим термином, используемым для объяснения совершенно различного спектра наблюдаемых феноменов, и через совершенно другое причинно-функциональное описание, чем феномены, предположительно охватываемые термином "вытеснение".

Одно и то же понятие, разные объекты. Приведенное выше возражение также можно интерпретировать как предположение о том, что термин "вытеснение" сохраняется до сих пор не потому, что его предполагаемый объект пережил теоретические изменения, а потому, что ему придан новый смысл, основанный не на слабом основании теории соблазна Фрейда, а на прочной основе современной психологической науки. Согласно этому взгляду, смысл термина "вытеснение" сегодня имеет очень мало, если вообще что-либо общее с смыслом, который Фрейд пытался придать этому термину 100 лет назад.

В результате "вытеснение" Фрейда и "вытеснение" сегодня явно не являются однозначно связанными; в лучшем случае они являются дальними родственниками, в худшем случае они просто однозначными гомонимами. Сила этого возражения заключается в том, что с момента своего возникновения несколько исследователей пытались сохранить понятие «вытеснение», предлагая различные характеристики для этого термина, все отличающиеся важными способами от оригинальной формулировки Фрейда. 

Анна Фрейд (1936), например, предложила ассимилировать понятие «вытеснение» к бессознательному, в отличие от того, чтобы оставить его в качестве предположительно независимого механизма между сознательным и бессознательным. Она также предположила, что вытеснение является его сознательным аналогом, что позволяет теперь возможность двух защитных механизмов - вытеснения и подавления - действующих над двумя якобы отдельными видами идей. К сожалению, это предложение причинило больше проблем, чем решений, не только потому, что оно, кажется, прямо противоречит собственным взглядам Фрейда (Эрдели, 2006), но и потому, что оно удвоило количество предполагаемых психологических защитных механизмов, онтологический статус которых изначально был проблематичным. Более того, ее предложение было трактовано по-разному психоаналитическим сообществом в последующие годы, с некоторыми утверждая, что вытеснение ограничивается областью бессознательного и невольного, в то время как другие аргументировали, что вытеснение является просто сознательным подавлением и, таким образом, может происходить добровольно и с полным осознанием индивидуума (Крамер, 1998). 

Действительно, большая часть недавнего спора вокруг термина "вытеснение» крутится вокруг несогласий именно по этим дальнейшим характеристикам, когда одни утверждают, что вытесненные воспоминания бессознательны, другие - что сознательны, кто-то говорит о добровольности, а кто-то - нет (например, Брюин и др., 2019; Отгар и др., 2020). Ограничение пространства не позволяет мне обсуждать особенности каждого из этих предложений, но можно сделать общее замечание: насколько я могу судить, все современные характеристики термина "вытеснение" обычно используют дополнительные теоретические понятия, которые часто являются нечеткими или, по крайней мере, недостаточно определенными. Возьмем, к примеру, утверждение, что вытеснение может быть рассмотрено, как добровольная или преднамеренная стратегия предотвращения вызова нежелательного воспоминания (например, Брюин и др., 2019). Кажется, достаточно просто, пока не возникает вопрос, что здесь может означать "добровольная". 

Один из вариантов заключается в том, что "добровольная" означает нечто похожее на синхронный умственный акт, когда человек пытается не думать о конкретном воспоминании, когда чувствует, что некий сигнал может его вызвать. Но тогда было бы странно называть этот процесс "вытеснением", поскольку это, казалось бы, просто случай более общей стратегии подавления мыслей путем отвода внимания или отвлечения. Являются ли слова, которые мы пытаемся удержать в стороне, играя в игру "Табу", вытесненным воспоминанием? Синхронное толкование "добровольной" как умственного акта не исключает этого. Но другой возможностью является интерпретация "добровольной" в смысле диахронической стратегии, в которой человек умышленно избегает контекстов, которые могли бы напомнить нам о негативном событии (Бермудес и др., 2021). 

Например, я могу самостоятельно выбрать ежедневный маршрут, который делает маловероятным встречу с сигналами, которые обычно вызывают негативное воспоминание, что в свою очередь уменьшает вероятность его вызова и увеличивает шансы забыть о нем. Считается ли это добровольным подавлением памяти? Если да, то, вероятно, некоторые из вовлеченных механизмов будут бессознательными и не отличаются от тех, которые присутствуют при обычном забывании. 

Более того, аналогичные соображения применимы к попыткам спасения научного статуса "вытеснения" на основании того, что люди обычно используют "бессознательное/сознательное подавление памяти" в повседневном разговоре (например, Брюин и др., 2019; Отгар и др., 2020). К сожалению, как "сознательное", так и "бессознательное" являются глубоко сложными и неоднозначными выражениями, и есть много доказательств того, что и эксперты (Лайкан, 1996), и неспециалисты используют их непоследовательно (Де Бригард, 2010). В итоге, идея о том, что термин "вытеснение" приобрел новый смысл в рамках современной научной теории, проблематична. Несколько попыток охарактеризовать понятие в более современных терминах обычно включают выражения, которые часто являются неопределенными или недостаточно определенными, и часто даже минимальное изучение позволяет сомневаться, может ли такое понятие обозначать отдельную психологическую сущность. 

Я знаю, что психологи часто используют понятие "операционализации" для аргументации существования предполагаемого психологического процесса, но даже лучшие характеристики "вытеснения" едва ли являются операционализациями. Напомним, что термин "операционализация" происходит от подхода в физике, часто называемого "операционализмом", при котором непосредственно не наблюдаемый процесс измеряется косвенно (Бриджмен, 1927). Теоретический термин, которым обозначается такой процесс, определенным образом связан с его измерением. Это не относится к характеристикам "вытеснения", доступным сегодня, поскольку они не связаны с конкретными измерениями, не говоря уже о каких-либо экспериментальных манипуляциях. И даже если бы они были, возникло бы вопрос о том, обозначают ли они реальные сущности. Операционализация наблюдаемого термина не является достаточным условием для существования его обозначаемого объекта (Де Бригард, 2020). В настоящее время термин "вытеснение" далек от получения операционального определения и еще далее от его признания как обозначающего что-то реальное.

Вывод

 Целью этой статьи, которую можно рассматривать как состоящую из двух частей, является философская оценка семантики термина "вытеснение".

Первая часть, развитая в разделах 1 и 2, представляет собой аргумент по аналогии. Один аналог представляет собой предполагаемое объяснительное утверждение, которое включает теоретический термин "черная желчь". Я утверждаю, что такое утверждение ложно, не только потому, что термин "черная желчь" не имеет обозначаемого объекта, но и потому, что он не имеет смысла. Это происходит потому, что теория, в которой был придуман термин и которая использовалась для придания смысла термину "черная желчь", теперь полностью опровергнута. Другой аналог представляет собой предполагаемое объяснительное утверждение, которое включает термин "вытеснение". Я аргументирую, по аналогии, что такое утверждение ложно по той же причине: оно лишено как обозначаемого объекта, так и смысла, так как теория, в которой был придуман термин и которая использовалась для придания смысла термину, также полностью опровергнута. 

Вторая часть, которая представлена в разделе 3, рассматривает две возможные возражения против моего аргумента. Первое возражение заключается в том, что, в отличие от "черной желчи", термин "вытеснение" подобен другим теоретическим терминам, таким как "атом" или "ген", которые сумели выжить при теоретических изменениях, хотя и с другим названием. 

Я предлагаю три варианта терминов - "диссоциативная амнезия", "блокированные воспоминания" и "намеренное забывание", но утверждаю, что их значения не эквивалентны значению "подавленной памяти", поэтому они не демонстрируют, что термин выжил при теоретических изменениях. Наконец, второе возражение заключается в том, что термин "вытеснение" жив и здоров не потому, что он выжил при теоретических изменениях, а потому, что исследователи переопределяют его, придавая ему новый смысл, основанный на современной науке.

Позвольте мне ясно завершить, что я никоим образом не говорю, что люди не могут забывать травматические события или что иногда давно забытые эпизоды не могут всплыть в памяти неожиданно. Это все слишком распространенные явления, реальность которых не подвергается сомнению. То, что я оспариваю, это возможность объяснить эти явления с помощью так называемой "подавленной памяти", потому что, когда этот теоретический термин присутствует среди объясняемых явлений, он не только лишен обозначаемого объекта: он не имеет смысла. И тот факт, что люди могут использовать его метафорически или образно, не является основанием для его сохранения в нашей научной практике.»

Оригинал работы: https://philarchive.org/archive/DEBRMMv1 

Назад к Статьям